Атеистические закономерности

Однажды в наш пятый класс, когда я ещё учился в Москве, пришли бойкие активистки-комсомолки и представили слегка смущённого старшеклассника. С этого дня Егор Чистяков вёл у нас факультатив по мировой истории. Сильно краснея и бесконечно улыбаясь, рассказывал про фараонов и греков, Римскую империю и Византию. К нашим вопросам, даже самым поверхностным, относился серьёзно: готовился и отвечал на них в начале следующей встречи, которая обычно происходила через неделю. Бывало, задававший удивлялся тому, как легкомысленность вопроса обретала значимость в ответах Егора, и теперь уже наступала очередь смущаться ему. Слушать всё это было захватывающе интересно, мы любили его появления и безропотно оставались с ним после школьных занятий, а за это он водил нас по музеям. Как-то раз он должен был показать нам Пушкинский музей, но сломал ногу. А мы так ждали этой экскурсии... И она состоялась! Егор провёл её на костылях.

Потом наша семья вернулась в Одессу. Встретил его, когда отслужил в армии и поступил в МИФИ - перевозил в общежитие в Ясенево чемоданчик с письмами и фотографиями. У метро Беляево в совершенно пустой троллейбус вошёл Егор Чистяков и как специально сел прямо позади меня. Я повернулся, извинился и уточнил, он ли это? Да! Впрочем, он не очень удивился встрече и наш класс вспомнил сразу. При этом я был готов в любой момент подтвердить былую реальность - прямо на коленях у меня лежали наши школьные фотографии. Егор был таким же улыбчивым, как и тогда, на факультативах в школе, и пока ехали, рассказал про учёбу в МГУ и аспирантуру на филфаке. Вышел из троллейбуса на Литовском бульваре - сказал, что поселился здесь недавно в новом доме...

С тех пор прошло 20 лет. Мы встретили его снова, когда перебирали книги в маленьком букинистическом магазинчике, насыщенном изысканной лингвистической литературой, в особнячке, что справа от Иностранки. Он был уже в рясе. Зашёл в каморку за стеллажами, переоделся в обычную одежду, и на выходе я не без колебаний - а вдруг не вспомнит! - перехватил его. Он снова узнал меня, стал таким же улыбчивым и сказал, что здесь, в библиотеке, работает после службы в храме. Так как моя жена писала диссертацию о лингвистических средствах апелляции к памяти в англоязычной рекламе, ходили мы в Иностранку часто, но когда виделись, он, казалось, улыбался меньше.

Снова увидели его по окончании одной международной лингвистической конференции: Егор в рясе, с огромным крестом возвышался на лестнице между этажами библиотеки. Вокруг стояла небольшая группа людей. Мы подошли ближе. Он скользнул взглядом в нашу сторону и... не узнал меня. Или мне это только показалось? Скорее всего, был отвлечён разговорами на философско-религиозные темы, и ему было важно с каждым побеседовать, каждому ответить. А может, соблюдал ровность отношений, приличествующую его положению священнослужителя. В тот период меня самого сильно одолевали размышления по экзистенциально-физическому подходу к сложнопереплетённым представлениям Пьера Тейяра де Шардена на "Феномен человека". Я давно вынашивал идею поговорить с ним на эту тему и решил воспользоваться представившимся случаем, но Егор был обстоятелен и явно востребован, причём надолго. Не дождавшись просвета в толпе воспрошающих, мы ушли. А через две недели мы узнали, что он умер...

Так я, атеист, и остался навсегда гносеологическим оптимистом во вселенной, где случайностей не бывает, а есть закономерности высокого порядка. Очень высокого.